Бенарес, 16 декабря. На город надо смотреть с середины реки. Он напоминает декорацию со ступенями и просцениумами. Кварталы, выводящие свои улочки к берегу, добавляют детали к этой водяной феерии, к этой мимической трагедии, в которой один за другим загораются и гаснут погребальные костры. Над городом господствует Ганг. По улицам снуют паломники; в руках у них маленькие медные сосуды, которыми они черпают воду из реки. Окропив священные пороги, паломники вновь спешат к призывающему их желтому потоку, несущему свои воды мимо индусских храмов, мимо спускающихся ступенями крутых берегов этой необъятной пристани, от которой отплывают лишь мертвые.
Мы плывем по Гангу на муниципальном катере, временами приближаясь к крутому берегу, где по вечерам верующие сосредоточенно застывают в позах йогов и где тлеют последние костры. Гирлянды оранжевых гвоздик скользят навстречу нашему судну. Нас сопровождает врач муниципалитета. Он несет ответственность за здравоохранение в городе. Странная задача на первый взгляд. В настоящее время в Бенаресе готовятся к смерти тридцать тысяч человек. Я хочу сказать, что, чувствуя приближение конца, они явились в это священное место. Уж если надо умереть, то пусть это произойдет до того, как будут истрачены жалкие средства, позволяющие им как-то существовать в городе, где все стоит дороже, чем где-либо. Умирающие считают и пересчитывают свои ресурсы, дабы хватило на определенный "уровень смерти", подобно тому как в других местах люди изо всех сил стараются сохранить определенный уровень жизни. Все это оправдано индийской верой в "карму" - после смерти человек претерпевает ряд превращений и становится последовательно деревом, насекомым, животным, потом переживает несколько существований в человеческом облике и, наконец, лишенный плоти, обретает нирвану.
Столь продолжительное очищение путем метаморфоз, столь длительное топтанье в прихожих вечности сокращается, если человек умирает в Бенаресе.
- Можете себе представить, насколько у меня легкая работа, - сказал нам городской врач. - Многие люди здесь вообще отказываются от медицинской помощи. Достигнув Бенареса, они впадают в состояние своего рода терпеливой агонии и не желают, чтобы она нарушалась.
Врач назначает нам свидание на следующее утро. Мы будем его сопровождать в инспекционном обходе города.
17 декабря. В это солнечное утро на берегу и в кварталах, где расположены храмы, царит оживление. Верующие погружаются в Ганг по пояс, отряхиваются и поднимаются по каменным ступеням, чтобы, уйдя в свои мысли, предаться гимнастике йогов. Другие, расположившись на припеке чуть ли не нагишом, предаются размышлениям. Они расписывают лицо, руки и торс белыми, желтыми и красными значками - в зависимости от того, какому богу себя посвящают. Эта раскраска означает также обретение счастливой свободы - из любви к своему богу человек на глазах у толпы приносит себя в жертву.
Мы проходим среди этих живых изваяний, мимо молодых и старых людей, наполовину погруженных в воду, мимо женщин всех возрастов, выходящих из реки В мокрых сари, которые, облегая, как бы обнажают их подобные зрелища придают омовеньям на Ганге поистине вакхический характер.
Врач и его помощники должны следить, чтобы никто из купающихся не был заражен инфекционными болезнями. Проводить контроль очень трудно; в дни астрономических затмении к городу устремляются сотни тысяч паломников. В более спокойные периоды их насчитывается только тысяча в день. Приезжих принимают храмовые гостиницы, своего рода приюты. Здесь проводить санитарный контроль нетрудно. Однако некоторое количество паломников находит пристанище неведомо где.
Как и все другие, они проводят целые дни в черных, влажных стенах храмов, где мерцают огоньки светильников, а в углу кто-то монотонно повторяет нараспев одну и туже фразу. Подобно всем другим, они прохаживаются по кривому кварталу, где расположены храмы, громко молясь и в фанатической отрешенности от действительности натыкаясь на священных коров. Наконец, так же как и остальные паломники, они отправляются на берег и, конечно, проводят там ночь в ожидании утреннего чуда - прихода зари. На заре вод реки всякий раз окрашиваются по-иному, добавляя благословению, которое они несут, золото, перламутр или алую кровь.
Поэтому врач и его помощники стараются контролировать и квартал храмов, и берег реки. Мы смотрим на верующих, на нищих, на аскетов, всю одежду которых составляет набедренная повязка, а тело обмазано пеплом, на скелетоподобных йогов, на женщин-побирушек, еле прикрытых лохмотьями. Получив как милостыню горсть риса, женщины, толкаясь, подбирают упавшие на землю зернышки. Мы смотрим на брахманов которых можно распознать по шнуру, висящему у них' на груди; они окунаются в реку перед тем, как отправиться в свои деловые кабинеты или адвокатские конторы. Мы проходим около костров, где превращаются в прах трупы с Круглыми черепами.
Вчера вечером, впервые приблизившись к реке, пришел в ужас. Вода Ганга, почти уснувшая у берега, отяжелела от грязи, гвоздик и отбросов. И тем не менее усеивавшие берег люди погружались с головой в воду; по нескольку раз полоскали рот. Сегодня утром, когда мы присоединились к врачу и его помощникам я обратил внимание, что у них еще мокрые волосы. Они, врач мне признался, успели выкупаться до нашего приезда. Но ведь речная вода, должно быть, кишит микробами? Врач признает это. Он говорит, что по-видимому, жители Бенареса и все паломники Индии за отсутствием другой божьей благодати обладают иммунитетом. Или принципы европейской гигиены не абсолютны?
В этой стране, как и во многих других, бесполезна всякая медицина, которая пытается подменить приспособляемость организма. Медицина должна сыграть свою роль в тот момент, когда человеческий организм исчерпал свои внутренние силы и стал беззащитным. В водах Ганга жителям Бенареса не грозит опасност. Ганг божество, холодное божество, но оно развило в организме индийца сопротивляемость к бактериям. Впрочем, болезни Индии не щадят и Бенареса, наплыв людей представляет благодатную почву для инфекций. Последняя эпидемия вспыхнула в нем два года тому назад. Это была оспа. Попробуйте-ка сделать прививку тысячам людей, пришедших неведомо откуда, приютившихся неведомо где, рассеянных по лабиринту четырехсот тысячного города! Кроме того, обязательная прививка мешает передвижению людей, а Бенарес в основном живет за счет паломников.
Не так давно в Аллахабаде, другом священном месте, совсем недалеко отсюда, было решено провести обязательную противохолерную прививку среди миллиона верующих, собиравшихся посетить город по случаю религиозного праздника. Отцы города, предприниматели, торговцы вложили немалые средства, готовясь к встрече паломников. Однако, прослышав о прививке, большинство паломников отказалось от поездки в Аллахабад, что повергло город в настоящую финансовую катастрофу. В прошлом году санитарные правила были смягчены: прививка стала добровольной. Паломники снова хлынули в город, но вспышка холеры унесла триста жертв.
Это дает нам представление об индийской действительности, пренебрегать которой было бы опасно. Конечно, не следует преувеличивать весомость спиритуалистических учений этой страны. Тем не менее, они существуют, и медицине нередко приходится с ними сталкиваться. Наука восстает против богов, но здесь одна сила противостоит другой. В Индии наука еще не очень прочно стала на ноги. Она предоставляет людям полную свободу, а при таких условиях величие богов только возрастает.
20 декабря. Последний вечер в Бенаресе. Я прогуливаюсь с главным врачом города. Мы проходим по узким улицам, оживленным пестротой шелков и веселыми огнями многочисленных палаток. Людей множество, но все они не те, которые встречались нам утром. Это праздная толпа, вызванная к жизни благодатью почти итальянского вечера. Она состоит из таких же людей, как я, как мы. Однако я знаю, что недалеко отсюда, позади домов, во тьме, обнявшей реку трещат костры, распространяя запах кедра и смерти. Я не хочу забывать об этих траурных огнях и о молитвах. Я принимаю все истины, даже если они жгут, тем не менее мне нравится мечтать об Индии, лишенной тайн.
Врач говорит мне, что он тоже мечтает о жизни без тайн. Он интересуется научным прогрессом, что не мешает ему каждое утро совершать омовение в Ганге. Это напоминает попытку утонуть, не захлебнувшись.
Мы уныло жуем бетель, сдобренный какими-то душистыми приправами. На душе у меня тревожно, но я говорю себе, что в конце концов Бенарес всего только один из городов земли, а Ганг - лишь одна из рек. Я убеждаю себя, что все увиденное мною - не более чем кошмарный сон. Индия живет, вот она, вокруг нас - шумливая, сильная. Ее глаза, ее тело и легкие будут излечены. Ее кожа, ее кровь и земля - будут здоровы. Ее небо станет светлым.